"Легкая" жизнь в тюрьме

Да сдай меня уже! Только придумай что-нибудь посерьезнее", - подвывал Димка, когда Катя, обнаружив, что он снова ее обворовал, пригрозила пойти в милицию. Вчерашний подросток - он далеко не единственный, кто, отсидев срок за совершенное им преступление, мечтает вернуться в тюрьму.

Димина история проста и типична: неблагополучная семья – подростковая банда - воровство – зона. Когда, спустя пару лет, он вышел, оказалось, что о нем все забыли. Сейчас Дима прибился к бомжам,

но все чаще с любовью и нежностью вспоминает тюрьму как единственное место, где он жил "нормально".
Но пока Дима на свободе. А вот Максим сидит. Сидит уже второй раз за свои неполные 19 лет. Сидит и не планирует выходить раньше срока (приговор - 6 лет), не хочет подавать на условно-досрочное освобождение. Он, кажется, вообще ничего не хочет. Хотя… Вот об этом «хотя» и о своей жизни в тюрьме Максим рассказал Стране.Ru по телефону с зоны. Рассказ его останется без комментариев редакции, чтобы у всех была возможность сделать собственные выводы.

Сначала пришлось едва ли не вытягивать из парня каждое слово, потом он разговорился. В первый раз Максим оказался в тюрьме в 14 лет. Вышел в 18. И очень быстро понял, что его «ничего не ждет». То есть, и жилье у него осталось у родителей, только его там никто не ждал, и образование каменщика, которое он получил в тюрьме, не пригодилось – подростка со «справкой» никто не хотел брать на работу. "Наверное, куда-то могут взять, смотря куда пойти и кем. Скорее, 50/50". (Видимо, каменщики в стране не нужны - Страна.Ru.)

Но главное, к чему Максим оказался совершенно не готов, так это к тому, что за четыре года все в стране настолько изменилось (или, вернее, в его жизни ничего не происходило), что он просто перестал понимать, как и чем живут сегодня его сверстники. "Походил, походил, но нет шансов,

решил вернуться в тюрьму. Потому что я знал, что там-то точно не пропаду. Получается, что в тюрьме жить легче, чем на воле".
Так, спустя 5 месяцев после первой отсидки, Максим вернулся в привычные условия. Теперь уже на 6 лет:

- Я 7 лет дома не был, родителей не видел, они ни разу ко мне не приезжали, брат один раз был. У меня единственная жизнь - это тюрьма, здесь я – как дома. Я, когда выхожу, специально краду. Кому интересно, как я в тюрьме живу? Никому я не нужен.

- И что, в тюрьме лучше жить?

- Мне лучше. Я, получается, из той категории, кто живет в тюрьме (в 18 лет!). Я здесь вырос. Тяжело тем, кто в первый раз, у кого мама-папа в шоколаде. Или кто случайно попал, на маленький срок до шести месяцев.

- Для вас, четырнадцатилетнего, законы в тюрьме сильно отличались от тех, что на воле?

- Не помню. Наверное, были, но, после того, как

я с детства прошел все, - рядом со мной сидели люди на особом режиме, на строгом и на очень строгом режиме - мне нечего бояться.
Страшно, когда человек уезжает из семьи, из дома, и ему очень долго надо привыкать, годы проходят, пока он что-то понимает, как здесь все должно быть по закону.

- Что самое страшное для мальчика-подростка, впервые попавшего в тюрьму?

- Самое страшное – ощущение беспомощности. Потому что перед тобой стоят все одинаковые. И сделать с тобой могут что хочешь. Не в камере, а охранники. На воле ты менту можешь ответить, а здесь тебя могут избить вообще ни за что. Могут посадить в ШИЗО. По-разному наказывают. Опускают.

- А вообще, за что можно попасть в ШИЗО? Что считается нарушением в детской тюрьме?

- В штрафной изолятор идешь за что угодно. Проспал и не встал на проверку, не убрался. То есть, - за пустяки. Иногда просто так.

- Можно избежать "опущения"?

- Можно, конечно. Если в камере, если тебя взяли по беспределу, тогда – да, можно. Хуже всего "шоколадным" мальчикам из дома, красивым. Тогда надо или начаться задираться, раздуть драку. Ну, а если нет, то тебя уже опустят. Правда, опускают только в тюрьме. На зоне у нас нету такого опущения или неопущения.

- Как и чем живет зона?

- Здесь ты должен быть, в первую очередь человеком, потому что тебя судят по поступкам. На зоне сидит полторы тысячи человек, все - по баракам. У нас 10 бараков. В отряде все есть: телевизор, DVD, плитка. Три раза водят в столовую, раз в день – проверка. Хочешь – иди в школу, в баню. Родственники приезжают один раз в два месяца. У нас все общее – телефонные карточки, продукты.

- Какие у вас отношения с охранниками? Например, они знают, что в бараке есть мобильники?

- По идее, знают, они же сами их и носят. Они все носят, у них все есть: еда, наркотики. Стоит все одинаково – полторы-три тысячи. Только я наркоманов не люблю, мешают они.

- А девушка сколько стоит?

- Вот этого у нас нет.

- Многие возвращаются в тюрьму?

- Многие - не многие, но возвращаются люди.

- Почему вы не обратились ни в одну социальную структуру, помогающую тем, кто вышел?

- А смысла нет. У ментов ведь тоже свои законы. Зачем я им нужен? Только если на меня какой-то "висяк" повесить.

- Максим, у вас "все хорошо" в тюрьме... Есть ли хоть какая-то мечта?

- Когда вы мне звонили в первый раз, я сидел месяц в изоляторе, в одиночной камере. И вот были планы: выйти в 2012 году, найти девушку, начать серьезные отношения, пожениться, завести детей. Так что, я иногда задумываюсь, что буду потом делать? Хотелось бы начать новую жизнь. Об этом мечтают все мои друзья. Но для этого надо завязать.

Мария Свешникова