Вадим Степанцов

[lights]

Вадим Степанцов - История с гимном

Человек я, бля, хуёвый, бога я не уважаю,
сру на все авторитеты, пидорасов не люблю,
на базаре пизжу чурок, и евреев обижаю,
и ебу бесплатно девок, хоть сперва им мзду сулю,

Я хочу, чтобы Гусинский и дружок его Басаев
в телевизоре ебаном на ток-шоу собрались,
чтоб Укупник и Киркоров, и Кирилл, блядь, Немоляев
станцевали перед ними и на них обосрались.

Чтобы Путин с Пугачёвой тоже были в этом шоу,
чтобы их толкнул друг к другу из говна внезапный дождь,
чтоб потом пришли ребята хуеплёта Баркашова,
привели с собой Кобзона и сказали: вот наш вождь!

А потом, блядь, мудрый Сталин, влитый в пурпурную тогу,
пусть внесёт свое рябое и усатое ебло,
и в руке пусть вместо трубки держит он Шамиля ногу:
"Вот тебе, орел чеченский, я нашёл твое крыло!"

И шеф-повар Макаревич, поварёнок Шендерович
и крупье, блядь, Якубович пусть напитков принесут,
пусть жопелью на рояле гимн хуячит Ростропович:
"Славься, сука, бля, Россия! Гряньте, бляди, бля, салют!"

Вскочит Путин со скамейки, отпихнёт, бля, Пугачёву,
ебанёт из глаз разрядом: "Кто, бля, автор, чьи слова?
Михалкова, Преснякова? Шевчука, Гребенщикова?" -
"Нет! Вадима Степанцова!" - пронесётся вдруг молва,

И из строя, блядь, поэтов, тушку вытолкнут скорее -
вот он, наш Вадим Гандоныч, куртуазный маньерист!
И обрадуется Путин, что не чурки и евреи
написали гимн российский, а нормальный, бля, фашист.

И начнут ебать всухую сочинителей и бардов,
Резника и Михалкова, Шевчука и Шахрина,
и Земфиру с Мумий Троллем, и Жечкова с Пеленягрэ,
а особо тех уёбков, что писали для "На-На".

"Что ж вы, суки, пидорасы, нерадивые козлины,
не могли хуйню такую, гимн российский навалять?
Пусть ебут вас все грузины, абазины и лезгины,
а придурку Степанцову сто рублей, ебёна мать!"

И подскочит Березовский с акциями "Логоваза",
попытается Вадюхе вместо денег их впихнуть,
но Вадюха олигарху навернёт в еблище сразу:
"Врёте, гнойные мутанты! Нас теперь не обмануть!"

© Copyright: Вадим Степанцов, 2009

[lights]

Вадим Степанцов - Трезвость

[lights]

Утренний рондель

Много желаний имеет поэт,
только признаться настала пора:
лучше и чище желания нет,
чем наебениться прямо с утра.


Пусть не поэт ты, а просто банкир,
весь ты в бабле, а не в муках пера –
срал ты на банк и финансовый мир,
так тебе хочется ебнуть с утра.


В номере люкс ты в раздумьях лежишь:
ланч у посла, вечер в Гранд-Опера.
Шепчет за окнами блядский Париж:
в жопу посла, наебенься с утра!


Вот ты проснулся в постели чужой,
взглядом скользишь по изгибу бедра:
чтобы любовь не казалася лжой,
хочется вусмерть нажраться с утра.


Будь не банкир, не поэт, не юрист –
мент постовой, все дружки – мусора,
мысль лишь одна тебя точит, как глист:
как же по кайфу нажраться с утра!


Вот ты косой на дороге стоишь,
и объезжают тебя шофера.
Что, я не в форме, я голый? Пиздишь!
Как же приятно нажраться с утра!


Ты работяга. Жизнь, точно, не мед,
чуть рассвело – на работу пора.
Нахуй он нужен, родимый завод!
Сука, как хочется ебнуть с утра!


Че ты ко мне приебался, прораб?
Красная морда? Да в цехе жара!
Ты бы кондишн тут сделал хотя б.
Ох, как же здорово ебнуть с утра!


Путин не квасит? Медведев? Ну-ну.
Просто закваской жидки фраера.
Ельцин вот пил – но не пропил страну!
Как он, кормилец, ебошил с утра!


В небе тусуется солнечный круг,
где-то по телеку слышно: ура!
Вышел на улицу – пьянка вокруг,
в праздник – святое нажраться с утра.


Праздников много у нас на Руси,
а на планете – вообще до хера.
Жаль, что на все нехватает мне сил.
Как же прекрасно нажраться с утра!

[lights]

И в Камбодже и в Париже,
где бы в мире ни был я,
я, едва его увижу,
узнаю его, друзья.

Как проедусь я по трассе,
как усядусь в самолет –
вот те бляха-муха-здрасьте
русский доблестный народ.

И в лохмотьях, и в Армани,
и тверез, и в жопу пьян,
узнаю тебя, братаня,
русский синий уебан!

Пусть ты модный и лохматый,
худ лицом и тонок стан –
узнаю тебя, мордатый
русский бритый уебан.

Взгляд бездонно-запредельный
и сурово сжатый рот –
ты родился в понедельник,
непроспавшийся народ.

Будь ты Кембриджа магистром,
будь ты ВГИКа аспирант –
расколю тебя я быстро,
русский синий уебант.

Будь ты тульский или вятский,
будь лезгин или армян –
ты родня мне, потрох блядский,
русский хмурый уебан.

Не голландец, не австриец,
не индус и не монгол,
ты уебок-евразиец,
даже если ты хохол.

Ты в европах – черту свечка,
ты и в Азии чурбан,
так лежи себе за печкой,
русский синий уебан,
русский горький уебан,
русский чудо-уебан!

Ремарка вивисектора:
Хмурый, шершавый, как щетина стих с клоками висящей на вороте брани. Да, мы такие и ни Париж, ни Армани, ни Литературный институт с отличием тут не помогут. Неча на зеркало пенять. Я опросил знакомых всех цветов. Выяснилось: не только мы узнаем друг-друга, но и нас узнают в европах без промаха. Сами себя, т.е. немец немца, или, там, француз бельгийца, бывает, и ошибутся, подойдут поближе – а это оказывается швед или датчанин, а вот нашего синего – узнают почти безошибочно и тверезого, и среди магистров. Вот и славно, пусть привыкают к нам грязненьким. Мы не доллары, чтоб нас все любили, но причин для пессимизма нет. Погодите, дайте только срок, сказал Мазай. Главное, мы перестаем себя стесняться, не важно, с похмелья или от природы. Говорить надо всегда на равных, иначе к тебе никогда не будут относиться всерьез.
Да, стих не для ленивых глаз, что скользнут по поверхности, да и вон пойдут, тут надо глубже. Короче, снимаем кожу, вскрываем мышцы.

Будь лезгин или армян –
ты родня мне, потрох блядский. Тут я тоже что-то похожее чувствую, но уже учен, близко не подхожу. Они говорят нечего к нам со своей любовью без мыла в жопу. Ладно, пусть их, а там посмотрим, слепой сказал.

Ты уебок-евразиец,
даже если ты хохол. Вот уж влепил! Не строфа, а Закон природы. Надписи бы Вам, В.Ю., на памятниках ющенкам резать. Века простоят. Вникайте, хохлы, тут каждая буква тома весит. Все мы родом из Ибанска, светлая ему память.

Ты в европах – черту свечка,
ты и в Азии чурбан. Не знаю, как вам, а мне эта мысль приятна. Свечек богу всегда хоть отбавляй, а вот блеснуть лица необщим выраженьем – это наше, еще с царя Петра пошло, такими и будем. Давно пора перестать подлаживаться. Мы не Европа, не Азия, у нас свое лицо и пошли вы на фиг, если что-то не по-вашему.

Так лежи себе за печкой,
русский синий уебан. Я чуть не пропустил строфу мимо ушей. Хорошо, что не пропустил. Степанцов – мастер сказать не в лоб. Великолепный приём, однако, а: ирония, притворившаяся общим местом? То ли пощечина, то ли поощрение.

Всё. Мясо сбрасываем, хотя многое осталось лежать нетронутым. Вскрываем нервную систему. Она компактна, невидима даже опытному глазу, тонкие ниточки надежды, всего три слова, ради которых поэт достал ручку: русский чудо-уебан! Фигли вам японские хокку из трех строчек? Три слова, а любуюсь ими уже час. Отпрепарируйте, пожалуйста, главное из слов. Так сказать, в виде упражнения в анатомии стихосложения. Чтоб неповадно было всяким прочим сочинять в рифму и вам утром под видом стиха подсовывать. Держите острыми скальпель и вкус, дамы и господа! Спасибо за присутствие.
Вивисекционный инструментарий: Евгений Баратынский, Александр Зиновьев, Николай Некрасов

з цэда

[lights]

Империя

По утрам, целуясь с солнышком,
небеса крылами меряя,
я парю орлом-воробушком
над тобой, моя Империя.

Озирая территорию,
кувыркаюсь в атмосфере я.
Я люблю твою историю,
я люблю тебя, Империя.

Воевали нам колонии
Ермаки, А.П.Ермоловы,
в Адыгее и Полонии
нерусям рубили головы.

Завелись поля не куцые
у великой русской нации,
но случилась революция -
и пошла ассимиляция.

Побраталась Русь с ордынцами,
получилась Эсэсэрия.
Я люблю тебя, Империя.
Я люблю тебя, Империя.

Судьбы нас сплотили общие,
слитным хором петь заставили,
пели мы, а руки отчие
били нас и раком ставили.

Были радостные звери мы -
стали скользкие рептилии.
Я люблю тебя, Империя,
царство грязи и насилия.

Расфуфыренная, гадкая,
видишь, как младенец хнычу я,
глядя на твое закатное,
обреченное величие.

Вот придёт японец с роботом,
немец прибежит с компьютером,
выжрут шнапс - и с диким гоготом
по кусочкам разберут тебя.

И тогда к чертям собачьим я
разгрызу себе артерии
и полягу сдутым мячиком
на развалинах Империи.

Чушь! К чертям! Прости мне, Родина,
всплеск минутного неверия.
Я люблю тебя, Империя!
Я люблю тебя. Империя!

На грязюках на болотистых,
где одни лягушки квакали,
всходят пурпурные лотосы,
а меж них шныряют цапели.

Где паслись утята гадкие,
нынче бьют крылами лебеди.
Стали девки наши сладкие
со спины, с боков и спереди.

Проходя-бредя столицею,
я нет-нет - и дерну за косу
то киргизку круглолицую,
то грузинку круглозадую.

И не важно, что по-прежнему
не везёт девчонкам с мордами,
зато души стали нежными,
зато груди стали твёрдыми.

В юных бошках мысли роются,
молодёжь прилежно учится.
Мы построим, что построится,
мы получим, что получится.

А получится, уверен я,
развесёлая мистерия.
Я люблю тебя, Империя.
Я люблю тебя, Империя.